Здесь внизу темно и сыро

Время пахнет сгнившей тряпкой

Маленький привет от мира

Под моей пушистой лапкой

Мотылек в коготках моих бьётся

Ещё чуток и жизнь оборвётся.

[Кристина Прилепина — Котёнок]

Парень усмехнулся — забавная песня. Котёнка уже жалеть не хотелось.

Он взял кассету, посмотрел на название композиции и имя певицы. Ни то, ни другое, ему было незнакомо. Правда вот песня, которая называлась «Котёнок»…

Ему показалось, что лучше бы её было назвать «Мотылёк», так было бы честнее.

Женя выключил магнитофон, вернулся в комнату с диваном и стал рассматривать открытые ящики и полки.

Книги, со знакомыми и незнакомыми названиями и авторами. В одном из шкафов нашлись несколько старых фотоальбомов, которые парень сразу вытащил и кинул на одно из кресел. В шкафах были вещи — в основном женские, и не очень много. Попадалось и мужское, но совсем старое, будто не ношенное уже несколько лет.

— Ладно, посмотрим.

Он вернулся к фотографиям, и стал медленно листать альбом.

Чёрно-белые фотографии сменялись цветными, на всех были незнакомые люди. Женя остановился на одной — молодой мужчина в костюме, рядом женщина с немного знакомым лицом. Она в свадебном платье и фате, они стоят под руку. Парень осторожно провёл пальцем по лицу женщины, он её едва узнал.

— Мама…

В детдоме были хорошие люди, они и помогли настойчивому парню найти свою мать. Только он помнил её не такой.

***

В семнадцать лет купил охапку цветов и накинул на себя свой единственный костюм. Приехал на окраину города по указанному адресу. Его встретил старый, почти развалившийся барак. Женя прошёл мимо нескольких, внимательно его изучавших, мужчин. Они сидели у входа, и пили дешёвую водку. Пройдя грязный и тёмный коридор, он поднялся по полусгнившей лестнице, и найдя нужную дверь, постучался.

— Хто?! — раздался хриплый голос.

— Евгения Сергеевна Соколова здесь живёт?! — с замирающим сердцем спросил парень.

— Кха-ха-ха, Евгения Сергеевна, меня так лет сто уже не называли! — прокряхтела женщина, открывшая дверь. — В медвузе помню, профессор один только так и обращался!

В свои тридцать восемь, она выглядела на все семьдесят — в морщинах, каких-то непонятных пятнах на опухшем лице. Казалось бы — морщины и опухлость нельзя никак совместить, но он видел то, что видел.

— Здравствуйте, я ваш… — парень замялся, переминаясь с ноги на ногу.

Он так и не решался ей вручить букет, стоял и смотрел на человека, который должен был стать ему самым дорогим на свете.

Он всегда представлял, что его бросили по какой-то нелепой случайности. Возможно, мать отца, заставила молодую девушку сдать ребёнка в детдом. Или другие обстоятельства, и мать искала его все эти годы, но государство не хотело его отдавать.

— Это мне?! — хрипло спросила «мама».

— Да, я, кажется, ваш сын, здравствуйте… — пролепетал он.

— Женька, если Петрович без пузыря пришёл, на порог его не пускай! — услышали они с женщиной откуда-то из глубины помещения. — А это ещё кто такой, что за веник?

За спиной «мамы» появился тощий мужик в тельняшке, он грубо вырвал у Евгения букет цветов, рассмотрел и бросил его за порог.

— Ты чё тут трёшься, паря? — громко спросил незнакомец.

— Я-я-я… — растерялся Евгений, переводя взгляд с мужчины на женщину. — Простите, я ошибся.

Он развернулся, и пошёл к выходу.

Его предупреждали, но он не слушал, надеясь непонятно на что.

***

— Вот какая ты была, мама. — с нежностью прошептал парень.

Сердце заныло, и он посмотрел на мужчину рядом с ней. В очках, худой, улыбчивый. Он увидел в нём и ней себя. Было что-то и от одного, и от другого. Это было странно и пугающе — узнать своего отца.

— Папа…

К горлу подступил ком. Он смотрит альбом дальше, но не видит того, что ожидал. Альбом кончается, нет никаких фотографий детей. И мамы его больше тоже нет, только отец. Лишь на последней странице, фото отца и трёх людей в скафандрах, как показалось Жене — космических. На них красными буквами выгравировано — «Марс-00».

Он отложил альбом в сторону, взял следующий, и стал листать. Опять отец, уже на цветной фотографии. Старше, в костюме, а рядом с ним другая женщина, снова в свадебном платье и фате. Её парень уже не знал.

— Не может быть!

Его мамы больше не было, была только эта женщина. Вот они с отцом отдыхают на природе, вот она в какой-то квартире, уже с небольшим животом. Следующая карточка, на ней видно, что женщина будет вот-вот рожать. А следующее фото счастливой пары с ребёнком на руках, а под ним подпись — «Женечке 1 месяц!»

— Этого не может быть, это не моя мама… — часто дыша, говорит себе парень.

Он листает альбом всё дальше, и видит, как растёт незнакомый малыш. Через пару страниц становится понятно, что это не малыш, а малышка. Девочка, улыбчивая, светловолосая и голубоглазая.

— Чертовщина! — вскрикивает парень.

Альбом падает на пол, он прислушивается к своему голосу, закрывает рот руками.

— Этого не может быть, потому что не может быть!

Женя вскакивает с дивана, бежит из комнаты по коридору, падает и выругивается, сбивая коленки. Снова подводит нога, почему-то не желающая работать так как должна. С трудом встаёт, находит вход в ванную и заскакивает туда. Опять чертыхается, возвращается и включает свет, снова оказывается внутри и ошарашено смотрит в зеркало.

— Бляха-муха. — парень вспоминает любимое выражение прапорщика Сидорова.

На него из зеркала смотрит молодая девушка, даже девочка, лет шестнадцати. Маленький носик, аккуратные губы, голубые глаза и каре светлых волос с чёлкой. Под глазами небольшие синяки, на теле белая ночнушка до колен, разукрашенная в разноцветных бабочек.

— Сменили пол? — озадаченно спрашивает сам себя в тишине.

Женя слышал, что такие операции делались иногда. Он не вникал, но знал, что это по желанию, очень дорого и сложно. Нужно было пройти несколько собеседований с психологами, сексологами и подписать кучу бумаг. Но что бы вот так, без ведома владельца тела? А ещё эти фотографии…

— Я же только сегодня пришёл в себя, неизвестно что было до этого. — скривился парень.

Смешно и мило скривился, судя по отражению.

Обычная девушка, Женя не назвал бы её, или теперь уже себя, такой уж красавицей. Но симпатичная, этого не отнять, а если ещё добавить косметики и приодеть, то, наверное, получится очень даже красивая. Он отогнал ненужные мысли, и одним движением скинул с себя ночную рубашку. Под ней стройное, худощавое тело в обычных белых трусиках с бабочкой-бантиком посередине, на резинке.

Очень небольшая грудь, ярко выраженная талия, аккуратный пупок. Осторожно приспустил трусики. Ниже, между ног, ожидаемо не обнаружилось ничего. Ничего, что там должно быть.

— Всё, я понял! — нервно рассмеялся парень. — Это сон, обычный сон, дурман!

Он ущипнул себя, но ничего не произошло. Улыбка медленно сошла с его губ, он продолжал щипать себя снова и снова, пока не понял, что это бесполезно.

Осторожно погладил свой плоский живот, и медленно опустил руку вниз, ниже пупка. Наткнулся на волосы, такие же светлые как на голове, и опустил ладонь ещё дальше. Очень медленно всё ощупал, ощутил каждое прикосновение к себе.

У него никогда не было женщины. С Наташей у них случались только поцелуи. Была одна подружка по детдому, но дальше подшучиваний и поцелуев в щёку, дело тоже не заходило. Он был нелюдимым парнем, тихим, сомневающимся в том, что может заинтересовать девушку.

Все познания Жени в женском теле ограничивались лишь просмотром порнографии на планшете в детдоме. Да и то, если кому-то удастся скрыть от воспитателей и учителей флеш-карту с таким содержимым.

— Хватит. — остановил сам себя парень.

Он медленно убрал руку, вздохнул, поднял ночную рубашку с пола и накинул на себя. Натянул трусы, ещё раз посмотрел в зеркало. Подошёл ближе, открыл рот и осмотрел зубы. Всё ровно, обычные зубы, только на одном обнаружилась небольшая пломба.